Три великих жизни [сборник 1968] - Вера Михайловна Корсунская

в книге. — Разве нельзя яснее сказать? Сказать так, чтобы можно было по описанию узнать растение в самой природе. — Линнеус говорил громко, быстро, вскакивая с места: — Ну, вот что пишет Иероним Бок. Вы знаете его?

— Да, известный ботаник прошлого века из Вогез, читал кое-что из его работ, — медленно отвечал Артеди.

— Так послушайте, — Линнеус взял со стола книгу. — «Повсюду в нашей стране растут два обыкновенных вьющихся растения с белыми цветами в виде колокольчиков или бубенчиков. Большее из них охотнее живет у заборов, ползет через них, скручивается и вьется. Меньшее сходно с большим цветами и листьями, корнем и круглым стеблем, но в нем все тоньше и меньше. Некоторые цветы на нем совершенно белые, некоторые — телесного цвета с красными полосками. Эти растения встречаются на сухих лугах и в садах. Они вредны тем, что, вползая и обвивая, заглушают другие садовые растения. И их трудно полоть». Видели вы эти растения? Представляете их? Трудно? А между тем Бок велик тем, что хотел внести порядок в классификацию растений. — Линнеус задумался. Друзья помолчали некоторое время.

— Ну да, припоминаю, как же! Он отверг алфавитный порядок, — сказал Артеди.

Линнеус поднял голову.

— Вот именно, некоторым ученым пришла в голову мысль расположить названия растений по алфавиту.

— Словарь растений? — Артеди улыбнулся. — Алфавитная система.

— Бок не согласился признать правильным такое расположение растений в алфавитном порядке. Отказался от него. И поступил мудро: практически как этим словарем пользоваться? Ботаники бродят по всему миру! Привозят новые и новые растения. Посудите сами, значит, надо все время расширять словарь.

— Он устаревает, не успев появиться в печати. Нужно что-то совсем другое…

— Бок не дал коротких ясных названий, а они-то и нужны… Послушайте, Артеди, я постоянно думаю о том, как лучше распределить растения по группам. Я хочу найти такой порядок, чтобы было удобно пользоваться им. Но какой он должен быть? Признаться, у меня есть некоторые мысли на сей счет, но пока еще рано об этом. Дело в том, что надо найти самое главное, чем различаются растения, и самое главное, в чем они схожи. Вот по этим признакам, вероятно, и следует объединить растения в группы и расположить в стройной системе.

Артеди слушал всегда молча, вдумываясь в речи своего порывистого друга.

— Видите ли, Карл, классификация рыб и земноводных страдает теми же недостатками. Каждый ученый называет и описывает по-своему одну и ту же рыбу. Надо работать больше. Мы еще так мало знаем!

На этом они оба сходились: работать, работать! Надо чаще делать сборы в природе, изучать коллекции в музеях, читать и читать. К счастью для обоих, в Упсале была хорошая библиотека и при ней небольшой кабинет, содержавший интересные коллекции.

Несостоявшееся прощание

Письма из дома шли все более и более тревожные: из-за болезни отца средств к существованию семьи совсем не остается. Родные упрекали его в бессердечии и жестокости. Писали, что на родине смеются над этой страстью к науке, считают безрассудным пребывание в Упсале, называют его нищим, глупцом.

Что делать? Линнеус исхудал до неузнаваемости. Стал еще более нервным, раздражительным, временами впадал в апатию, уныние. Да неужели он действительно не любит своих родных, если их мольбы о помощи не трогают его? Или сердце у него вправду очерствело, высохло… как те растения, что с жадностью скупца он собирает и хранит в гербарии?

Прошли годы в гимназии, в университете, годы тяжелого труда и нужды, а что толку? Сам почти умирает от голода, семья на краю нищеты, беспросветной, как осенняя ночь.

Отец не может больше выполнять обязанностей пастора, кто же спасет родных? Сын — опора, надежда? Он принес в жертву своим несбыточным мечтам молодость, здоровье, а теперь отца. Нет, больше он не будет легкомысленным. Да, да, все эти годы — одно легкомыслие. Он поступал нечестно по отношению к семье — так пишут родные. Все правы: у него нет чести, нет совести, если он может стать равнодушным к судьбе отца, семьи.

Не выпало счастливого жребия — быть ученым! Надо покориться судьбе и выполнить желание отца, выполнить долг перед ним и семьей! С такими мыслями Линнеус бродил между руин университетского сада.

Это было весной 1729 года. Лужайки оделись в праздничную светло-зеленую одежду. Изящные анемоны выглядывали в ней белыми звездочками. Почки на деревьях и кустарниках набухли и готовы были раскрыться. Птичий гомон в ветвях придавал развалинам удивительно уютный вид. На всем трепетал золотой солнечный луч, и все отвечало ему улыбкой и приветом.

Только в сердце молодого человека был холод и мрак. Он пришел сюда еще раз взглянуть на знакомые растения. Пришел в последний раз повидать их, проститься перед тем, как покинуть навсегда.

Печаль расставания стеснила ему грудь, глаза туманились от слез… Пора уходить. Окинул взглядом куртины и дорожки.

— Что это за растение? Я не знаю его, возьму себе в гербарий на память, как последнее «прости» моей возлюбленной ботаники.

— О, пожалуйста, остановитесь! Не надо срывать это растение. Оно очень редкое в наших местах. Да и зачем оно вам понадобилось? — незнакомый пожилой священник остановил руку Карла, которую тот протянул, чтобы сорвать растение.

— Я люблю растения, ботанику, — скромно ответил он.

— Вы учитесь? Читаете книги? Что же именно?

— Я читал Бока, Турнефора. — Перед тем как расстаться со своей страстью, Карл был счастлив еще раз поговорить о ней, да еще с человеком, который смотрит так благожелательно. Словно теплый свет идет из его глаз, окруженных сетью морщин.

— И вы знакомы практически с растениями? Как называется это растение? А это, вот это…

Карл увлекся до того, что забыл о прощании с ботаникой. Гордый своим знанием растений и счастливый